Охота на человека в Перу - Страница 16


К оглавлению

16

У Моники вырвался сдавленный крик. Она внезапно замерла, как если бы он ее ударил, бормоча дрожащими губами: «Подонок, подонок...» — и не пытаясь больше высвободиться. Тело ее немного расслабилось, хотя ногти по-прежнему впивались в спину Малко. Она бросила на него злобный взгляд.

— Ну что ж, давайте, пользуйтесь! Насилуйте меня, вам ведь только этого и надо!

Такое неслыханное лицемерие вывело Малко из себя. Он принялся за дело, медленно, мощными толчками. Моника лежала неподвижно, раскинув руки, глядя в потолок широко открытыми глазами. Когда он, вскрикнув, рухнул на нее, молодая женщина бросила на него угрюмый взгляд и процедила сквозь зубы:

— Вот видите, я сказала правду! Я вас не хотела, а вы меня изнасиловали. Я ничего не почувствовала. Можете продолжать, если вам неймется...

Ну и стерва!

— Я не хотел вас обидеть, — примирительно сказал Малко. — Ладно, поиграли и хватит.

Он встал и отправился под душ. Когда он уже собирался выключить воду, в ванную вошла Моника. Ее пухлые губы сложились в гримаску ребенка, который хочет, чтобы его простили. Поколебавшись, она забралась к нему в ванну и бросила отрывисто, но уже без прежней злобы:

— А если вы сделали мне ребенка?

— Мы воспитаем его вместе, — ответил Малко.

Появится еще один маленький революционер... Моника зажмурилась, подставив лицо струям воды. Малко с улыб кой наблюдал за ней. Вдруг молодая женщина подалась вперед, и ее тело прижалось к нему, изгиб в изгиб. Она укусила его за плечо — не больно, как игривый зверек.

— Знаешь, ночью я не совсем спала, — пробормотала она. — Мне было очень хорошо. Но утром я сама на себя разозлилась. Я ведь не шлюха какая-нибудь, мы с тобой едва знакомы...

— Ты же не потребовала с меня денег" — заметил Малко, по ее примеру переходя на «ты».

Она укусила его чуть сильнее.

— Дурак!

Они еще постояли обнявшись в клубах пара, потом она тихонько высвободилась.

— Мне пора. Возьму такси.

— Я тебя отвезу, — решительно сказал Малко. — Хоть это я могу для тебя сделать, к тому же вчера вечером нам не удалось толком поговорить.

Она встряхнула мокрыми черными волосами.

— Ах, да, я забыла, ты же социолог...

— Да, — кивнул Малко, — и ты наверняка можешь мне помочь.

Моника быстро оделась и невольно рассмеялась, увидев свое отражение в зеркале — фигурку в девственно-белом, немного помятом одеянии...

— Что подумают в отеле...

— То, что есть, — улыбнулся Малко.

Едва усевшись в «тойоту», она закурила. Сероватый туман окутывал Мирафлорес, сгущаясь в той стороне, где угадывался океан. Они миновали авеню Бенавидес, въехали в бетонную траншею Виа Экспрессо и свернули на север. Моника с восхищением разглядывала салон новенькой «тойоты».

— Такая машина, должно быть, стоит бешеных денег...

— Да нет, не слишком, — покачал головой Малко.

Как по своему размаху, так и по ценам «Баджет» был вне конкуренции. Даже для такого требовательного клиента, как он.

Они въехали на мост, перекинутый через кольцевую автостраду. Внизу грохотали тяжелые грузовики.

— Налево, — показала Моника. — Вон тот недостроенный домик.

Малко затормозил перед небольшим зданием. Собственно, построен был только первый этаж; выше торчали стальные балки, заляпанные цементом. Чуть поодаль возвышались две роскошные белые виллы за каменными стенами. Пришлось обойти огромную кучу строительного мусора, чтобы добраться до двери, запертой на тяжелый висячий замок и на цепочку.

— Это все, что я могу себе позволить, — вздохнула Моника Перес. — Жилье в Лиме дорогое.

Первое, что увидел Малко, войдя в комнату, — многократно увеличенную фотографию Че Гевары прямо напротив двери. На другой стене красовался плакат с портретом Мао, испещренный оскорбительными надписями в адрес Дэн Сяопина. В комнате царил невообразимый хаос. Везде громоздились стопки книг и валялись всевозможные предметы женского туалета.

В дверь постучали. Моника открыла, загородив проем и не приглашая посетителя войти. Малко лишь успел разглядеть худое, изможденное лицо мужчины. Они довольно долго шептались по-испански. Монике явно не хотелось, чтобы ее гость увидел Малко...

Наконец она захлопнула дверь и предложила:

— Хочешь, сварю тебе кофе?

Пока она возилась в крошечной кухоньке, Малко рассматривал книги — настоящая библиотечка революционера. К стенам были прикноплены газетные вырезки со статьями Моники; некоторые фразы подчеркнуты красным карандашом. Все о «Сендеро Луминосо». Молодая женщина сбросила юбку и блузку и уселась на кровать — больше в комнате сесть было некуда.

— Зачем ты носишь лифчик? — спросил Малко. — У тебя же великолепная грудь.

Быстрым движением она расстегнула лифчик и отшвырнула его с раздраженным смешком.

— Атавизм! Здесь все женщины их носят. Вековая испанская стыдливость. Идиотизм, конечно. После революции мы не будем их носить, клянусь тебе.

Что ж, хоть какая-то польза от грядущей революции...

Малко выпил чашку отвратительного кофе и поднялся. Все складывалось лучше, чем он мог надеяться.

— Когда мы сможем пообедать вместе? — спросил он. Моника пожала плечами.

— Не знаю... Позвони мне. Только меня здесь редко можно застать...

— Тогда давай договоримся прямо сейчас, — предложил Малко.

Она на минуту задумалась.

— Можем перекусить завтра днем в университетском городке Сан-Маркос. Скажем, в час.

— Почему бы и нет? Где мы встретимся?

— Перед факультетом социологии. Там памятник Че. Это наше обычное место встреч.

— Идет, в час у памятника Че, — кивнул Малко.

16